Трое мужчин пили в купе всю ночь, а я лежала, прижавшись к стенке, и дрожала от страха

Двадцать лет прошло, а я до сих пор не могу спокойно ступить в вагон. Этот специфический запах — спёртый воздух, пропитанный табачным дымом и дешёвой колбасой — заставляет сердце сжиматься. С той злополучной ночи я никогда больше не решаюсь ехать в купе одна.

Мне тогда было двадцать пять. Возвращалась из командировки, билет удалось взять в последний момент — единственное свободное место в четырёхместном купе. "Всего одна ночь, — успокаивала я себя. — Переживу".
Как же я ошибалась.

"Ну здравствуй, красавица!"

Когда я зашла, там уже сидели трое. Двое — здоровенные мужики с потрёпанными лицами, третий — постарше, с пронзительным взглядом и ухмылкой, от которой по коже побежали мурашки. При моём появлении они замолчали, и я почувствовала, как их глаза медленно, слишком медленно, скользнули по мне.
— Ну здравствуй, красавица! — хрипло бросил старший, обнажая жёлтые зубы.
Я молча кивнула, избегая взгляда, и поспешно закинула сумку на верхнюю полку.
— Тихая, — усмехнулся второй, и они переглянулись.
Я достала книгу, сделала вид, что читаю, но буквы плыли перед глазами — я слишком хорошо ощущала их взгляды.

До вечера они вели себя относительно спокойно — говорили о работе, о деньгах, изредка бросая в мою сторону двусмысленные фразы, будто проверяя границы.
— Эй, а ты куда путь держишь? — внезапно спросил младший.
— В Москву, — коротко ответила я, не поднимая глаз.
— О, значит, вместе доедем! — Он ухмыльнулся. — Может, глотнёшь с нами?
— Нет, спасибо.
— Ну и зря, — засмеялся старший. — В дороге без бутылки тоска.
Я промолчала.

Когда за окном стемнело, они достали первую бутылку. Потом вторую. Голоса стали громче, слова — откровеннее.
— Чего ты там забилась, как мышь под веник? — старший подошёл к моей полке, и от него разило перегаром. — Иди к нам!
Я сделала вид, что не слышу, но сердце колотилось так, что, казалось, его стук разносится по всему вагону.
— Эй, я с тобой разговариваю! — он шлёпнул ладонью по столу.
Я вздрогнула.
— Я не хочу общаться. Пожалуйста, оставьте меня в покое.
Они переглянулись и рассмеялись.
— Ой, обиделась! — младший подмигнул своим дружкам.
Я резко прижалась к стенке.
— Уйдите!
— Да ладно тебе, — он нагло ухмыльнулся, упираясь рукой в матрас рядом.
Я спрыгнула и выскочила в коридор.

"Буянят — зовите"

Руки дрожали, когда я набирала номер мужа.
— Они пьяные… Один лезет ко мне… Я не знаю, что делать…
— Срочно найди проводника! Пусть их высадят!
Проводник, угрюмый мужчина с потухшим взглядом, выслушал меня с каменным лицом.
— Они что, дебош устраивают? Дерутся?
— Нет, но…
— Тогда ничего не могу сделать. Пьяные — не преступление.
— Но они… они пристают!
— А конкретно что сделали? — он устало посмотрел на меня.
Я сжала кулаки. Как объяснить этот ужас? Как передать, что их взгляды, их смешки, их наглость — уже насилие?
— Если начнут буянить — зовите.
Сейчас я бы разнесла в пух и прах такой ответ. Позвала бы начальника поезда. Но тогда я просто стояла в тамбуре, пока ноги не онемели.

Когда вернулась, они перешёптывались, но замолчали, увидев меня.
— О, вернулась! — младший цокнул языком. — Думала, мы тебя съедим?
Я молча забралась на верхнюю полку и уткнулась лицом в стену.
Но они не унимались.
— Спишь? — кто-то дотронулся до моей ноги.
Я дёрнулась, и они загоготали.
— Ой, испугалась!
Слёзы катились по щекам, но я не издала ни звука.

Утро

На рассвете они вышли, даже не взглянув в мою сторону. После них остались пустые бутылки и въевшийся в обивку запах дешёвой колбасы.
А я сидела, обхватив колени, и думала: "Почему я не смогла их остановить? Почему никто не помог?"
Формально — ничего не случилось.
Но с тех пор я не езжу одна в купе.
И каждый раз, когда слышу за спиной мужской смех, у меня перехватывает дыхание.

По материалам Дзен-канала "1520. Все о путешествиях"