Небольшое пояснение. Мое воспоминание наших родов, в отличие от отчета супруга, представляет собой только мой личный опыт родов, т.е. хронику событий и мое личное их восприятие, и ничего более. Тут сказывается разница характеров: что поделать, учить кого-либо никогда не было моим призванием, а из опуса супруга можно почерпнуть гораздо больше полезной информации по подготовке к родам и пребыванию в роддоме. Я лишь готова поделиться собственными ощущениями, и буду рада, если это поможет кому-нибудь родить более уверенно и естественно.

Наши роды начались ….. да не могу я сказать, когда же они начались! То есть не могу назвать четкий момент отсчета, к примеру, «в двадцать ноль-ноль такого-то числа» я начала рожать. Мы ждали, что вот-вот последние две недели, а врач, которого мы надеялись видеть у нас на родах, 30 августа сказала, что стукнуло 40 недель, и пора ложиться «на подготовку», т.к. шейка матки только созревает, но еще совсем не готова к родам (она уточнила, что шейка выглядит на 37-38 недель, и такой срок – с даты зачатия – впоследствии и оказался…) Хотя ложиться мы отказались, и я чувствовала, что еще рано, после этого заявления страсти ожидания стали накаляться с каждым днем. Зная, что роды – процесс естественный, не подчиняющийся медицинским выкладкам, мы продолжали терпеливо ждать. У меня не было выполнено еще много домашних дел, в основном я не успела подготовить детскую. Проявлялся инстинкт «гнезда»: я чувствовала прилив энергии и жажду деятельности: шила, готовила мужу впрок (часть еды еще полмесяца стояла в морозилке), делала запасы на зиму, перестирала и перегладила все детские вещи и т.д. 3-го сентября я наконец решилась сшить шторы в детскую – на это ушло полдня, хотя до этого целых полгода я не могла взяться за эту работу, а поздно вечером, когда я отдыхала, начались схватки. Они были нерегулярными, но ощутимыми не только для меня, но и для Андрея, который прилег вместе со мной. Ребенок беспокоился и явно желал уже начинать выходить. Я пришла в радостное возбуждение и не спала до 3 ночи. Учитывая прошлые бессонные ночи, все же заставила себя заснуть, т.к. понимала, что если это «оно», то надо набираться сил. В 9 утра я проснулась и больше не могла спать. Был выходной, воскресенье, 4 сентября – день, который, по нашим подсчетам, был бы идеальным для появления на свет нашей дочки (день рождения точно между нашими; в роддоме в выходной – нет лишней суеты; наш врач, которая ушла в отпуск и на следующий день собиралась уехать за 300 км из города, скорее всего, была еще здесь…) Однако Богу угодно было испытать наше терпение. К обеду приехала моя мама. На ее волнение я отвечала неопределенным выражением, что вроде бы у меня идут схватки. Мы отправились гулять с собакой по бухте, прогуляли 3 часа, протопали пешком несколько километров, но схватки не усиливались. Мама понимала мое состояние: кроме родов я не могла уже ни о чем думать – и старалась отвлечь меня смешными рассказами. К вечеру ситуация не изменилась. Понедельник прошел в делах и таком же напряженном ожидании. Я чувствовала, что что-то происходит: матка постоянно была в тонусе, но родовая деятельность никак не устанавливалась. Во вторник мы сделали УЗИ. Оно показало срок беременности 39-40 недель, нормальной толщины плаценту, тенденция к маловодию, воды со взвесью, и отсюда следствие – хроническая гипоксия плода. Такое заключение несколько озадачило нас, но не являясь профессионалами в данной области, мы не можем судить о том, насколько достоверно можно установить гипоксию на основании ультразвукового исследования. На мое решение отправляться на следующий день в роддом большее влияние оказало собственное чувство тревоги. Матка постоянно была напряжена, ребенок беспокоился, а ночью, когда я просыпалась, живот «стоял колом». Это продолжалось последние 3 дня, и, наверно, пора было немного вмешаться. Даже уговоры Андрея, не лишенные здравого смысла, не могли больше влиять на меня, хотя, безусловно, было обидно, что нет естественного начала, и я не могу с гордостью огорошить его «вот оно, началось!» Но ведь роды – процесс непредсказуемый и неконтролируемый… 7 сентября в первой половине дня мы отправились в роддом. Мы без труда пронесли через приемный покой множество личных вещей для создания более домашней обстановки и расслабления. Это было заранее оговорено с нашим врачом, на чем мы постоянно акцентировали внимание дежурных медсестер. Мне предоставили вполне приличную платную палату, где я могла находиться в одиночестве, не слушая страшные рассказы лежащих на сохранении женщин, а заодно и супруг имел возможность приходить ко мне во второй половине дня, хотя в первый день наверх его не пустили. Платные палаты ведет заведующая родильным отделением, но т.к. она в тот момент отсутствовала, меня осматривала дежурный молодой врач, которая, конечно же, была удивлена, что я поступила в роддом лишь к концу 42-й недели, а не пошла на стимуляцию сразу как было выдано направление. На вопрос, почему я оказалась в роддоме так поздно, я ответила – потому что ждала естественного родоразрешения. Она уверенно заявила: «Естественно – это значит без кесарева сечения». На это я не знала, что и сказать. (Что поделать, некоторые считают естественным процесс родов, если рожают без макияжа…) Осмотр показал, что шейка матки у меня была почти полностью закрыта и не разглажена. Мне оставалось только молиться и представлять свое раскрытие, а также по-прежнему делать гимнастику, которую я выполняла практически каждый день всю вторую половину беременности. Меня многократно осматривали в течение дня разные акушеры, но состояние не менялось, и поэтому пришлось поневоле соглашаться на некоторые медицинские вмешательства. На вечер мне назначили ламинарные палочки. Благодаря тому, что я очень старалась расслабиться перед этой процедурой, а близкие молились и переживали за меня, мне ввели 9 (!) ламинарных палочек, и я спокойно это перенесла. Правда, всю последующую ночь провела без сна. Ощущения были похожи на схватки, только очень болезненные и безо всякой цикличности. Что только я не перепробовала: душ, релаксацию, спокойную музыку, ароматерапию. Потом я поняла, что это и было испытание родов, потому что сами роды шли значительно легче…

На следующее утро мои мучения прекратились, и когда меня осмотрели дежурные акушеры, то шейка матки разгладилась и уже начиналось раскрытие! Еще вчера внутренний зев был полностью закрыт, а сегодня утром его уже спокойно можно было пройти! Это с большой вероятностью означало, что роды начнутся сегодня, поэтому я позвонила домой нашему врачу. Она заверила меня, что приедет в роддом, когда у меня установится родовая деятельность. Часов в 12 приехала мама навестить меня, и пока мы разговаривали с ней в холле, я чувствовала несильные схватки через каждые 20 минут. Они продолжались и днем. На 3 часа мне назначили энзапрост (те же простагландины, но в жидком, а не в гелевом виде) внутривенно для возбуждения сокращения матки. Я не знала, как он действует, и поэтому, почувствовав сильные схватки, была сбита с толку их остротой и быстрым сокращением промежутков между ними. Мне хотелось принимать вертикальные позы, но все, что я могла использовать – это диафрагмальное дыхание. Капельницу отключили около 6 вечера, и я отправила сообщение супругу приезжать поскорее и брать все на роды, потому что думала, будто роды уже в самом разгаре. Я старалась вспомнить все приемы, которым меня учили и о которых читала, чтобы подготовиться к схваткам. Андрей приехал где-то в половине седьмого вечера. Меня подключили к монитору, чтобы прослушать сердце6иение ребенка и проверить, все ли с ним в порядке. Несколько раз измеряли давление (оно было в норме, и даже в родах сохранилось обычное мое давление 110/70). Сильно помогало то, что Андрею разрешили пройти в процедурный кабинет, и он все время был рядом со мной. Я чувствовала сильные схватки, но периодичность между ними не могла понять. После КТГ мы вместе с Андреем находились в палате, он помогал мне справляться со схватками, засекал промежутки. Насколько я помню, часам к 9 вечера схватки стали проходить через каждые 3 минуты. Меня это удивило, т.к. сильной боли я не чувствовала. После томительного ожидания начала родов эти ощущения казались даже приятными. Наиболее часто во время схваток я принимала позу на четвереньках, опираясь на большой резиновый мяч, который Андрей привез для меня и надул прямо в палате.

По результатам КТГ ничего конкретного нам сказано не было. Акушерка, которая делала монитор, удивилась, когда зашла в палату и увидела нас распростертых на мяче. Врач просила передать, что роды возможно начнутся сегодня. А я была уверена, что роды уже идут! Мы представляли, что произойдет, если родовая деятельность не установится до утра. С врачебной точки зрения прошли уже все сроки, поэтому завтра меня будут планово выводить в роды путем прокалывания плодного пузыря. Мне совершенно не хотелось портить отношения с персоналом роддома, но я понимала, что завтрашние плановые роды сведут на нет всю нашу подготовку и превратят меня в пациентку, а не участницу родов. Моя родовая доминанта к тому времени полностью созрела, я помнила о взаимосвязи физического и психического, поэтому очень сильно верила, что рожу в ближайшие часы и постоянно думала о том, как быстро раскрывается шейка матки. В полдесятого Андрей уехал домой гулять с собакой и немного отдохнуть, и мы договорились, что я позвоню ему, когда ситуация станет немного яснее. Я ходила туда-сюда в холле и с радостью ощущала, что схватки не прекращались, правда стали реже – через 7 минут (потом мне объяснили, что так и должно быть при действии энзапроста). Моей радости не было предела, когда главврач в начале двенадцатого осмотрела меня и сказала, что у меня раскрытие 2-3 см, и пора переходить в родзал! Я позвонила Андрею и нашему врачу, которая, видимо, как раз собиралась ложиться спать. Мы договорились, что Андрей привезет ее в роддом через час. Меня «приготовили» к переходу в родзал, не минуя стандартных не весьма приятных процедур. Вместо душа мне пришлось обходиться литровой бутылкой с водой, потому что никакой воды в ту ночь не было во всем роддоме из-за аварии в сети. На меня надели страшную на вид, но стерильную ночную рубашку и отправили в палату собирать вещи. Наш большой «родовой» мяч весьма удивил акушерок, но они не возражали. В родильном блоке мне сразу понравилось. После суеты в дородовой, где всем от тебя что-то надо, там был настоящий рай. Мне просто очень повезло – было двенадцать ночи, планово в роды никого не выводили, никаких посторонних врачей, две свободных предродовых палаты и очень хорошая акушерка на дежурстве. Давление и монитор – вот единственные процедуры, которые она мне предложила. Схватки между тем шли через каждые 5 минут и были уже ощутимыми. Я чувствовала себя как перед очень важным экзаменом – рождался наш ребенок, и я знала, что осталось всего несколько часов до свидания с ним, а что может быть важнее для женщины? Когда мне еще делали монитор, приехали Андрей с нашим врачом. Их появление придало мне сил. Андрей был собран и готов помогать, несмотря на то, что, как и я, почти не спал прошлой ночью. Наш доктор излучала доброту и спокойствие. В час ночи она осмотрела меня: я раскрылась на 4 см! Мы стали пробовать все приемы, которым обучились за беременность. Лучше всего мне помогала все та же поза стоя на четвереньках на мяче, когда супруг растирал мне крестец, боль тогда почти не ощущалась. Помня, что самое трудное впереди, я старалась сэкономить силы и между схватками – расслабиться как только можно. Мне в этом очень помогал аромат розового масла и прослушивание заранее записанных на кассете релаксационных и смешных мелодий. Один раз Андрей включил (да еще и в замедленном режиме) песню Егора Летова «Красный смех» в исполнении группы «Ленинград», которую я специально записала на этот случай. Мы смеялись так громко, что персонал удивленно заглянул в палату (людям со схватками через 4 минуты обычно не до смеха). В общем, все шло как надо. Когда началась активная фаза, нам стало, конечно, тяжелее, во-первых потому, что схватки стали сильнее и длиннее, а во-вторых, для нас обоих шли вторые бессонные сутки, и хотя я довольно выносливая, но роды – процесс потяжелее бега на длинные дистанции, которые я всегда проходила лучше других на плановых школьных соревнованиях. Тем не менее я не пожалела, что мне не дали сон (т.е. не накачали меня наркотическими препаратами, когда я могла ПРОСПАТЬ свои роды). Все происходило как должно было быть, это ощущение сопровождало меня постоянно. Расслабляющее действие на меня оказывали разговоры с врачом, которая не покидала нас, очень внимательно и уважительно относилась к нашим способам переносить схватки. Она с интересом изучала ксерокопии из «Руководства по рождению ребенка…» о поведении роженицы; спрашивала, какие масла помогают; зачем нужна гомеопатия, как ведутся роды в Санкт-Петербурге, как там оснащены родовые палаты и т.д. В общем, она вела себя, как наша добрая знакомая, а не контролер, и тем более не руководитель, и это было для меня очень важно. Наверное, за это в основном я ей и благодарна, ведь она проявила себя в первую очередь добрым и отзывчивым человеком, что, собственно, и нужно на родах. Когда в половине четвертого Андрей уже не выдержал, и стал сидя засыпать, я отправила его поспать немного, а врач делала мне массаж крестца, и у нее это очень хорошо получалось.

Дальше моя память немного подводит меня. Я хорошо помню, что в четыре утра тужиться мне было еще рано, но я уже испытывала позыв к потугам. При очередном осмотре на кресле мне прокололи плодный пузырь, воды сами так и не отошли. Было не до того, чтобы спорить и обсуждать необходимость этой процедуры, ведь раскрытие уже составляло где-то 8 см, а я помнила, что в этот период воды в норме отходят сами. Когда врач сказала, что это ускорит раскрытие и продвижение ребенка, я согласилась. Воды были совершенно прозрачными, без взвесей, их было немного, т.к. задние воды почти полностью отсутствовали, а белые точки, «взвесь», которые показало УЗИ, означали что-то совершенно безобидное. (Соответственно, и предположение по результатам УЗИ о хронической гипоксии плода в нашем случае не оправдалось). Наверное, этот час – с четырех до пяти утра, был для меня самым тяжелым, но последующие гормоны радости стерли из памяти все болевые ощущения. Я не помню время, когда мне были сделаны несколько уколов. Это были всего лишь но-шпа для более быстрого раскрытия и АТФ для того, чтобы выдержать потуги и не уснуть). Я помню, что в этот период у меня исчезли чувство стыда и мысли, что я покажусь в каком-то не том виде посторонним людям (врач и акушерка наблюдали за мной, но их отзывы о родах были самыми приятными, поэтому мне нечего стыдиться и теперь). Я потеряла связь с окружающим и действовала инстинктивно, чтобы помочь ребенку выбраться. Почти не останавливаясь, я ходила по палате, полуприседая, очень громко дышала, а во время схваток занимала родовую позу № 3 для сдерживания потуг и дышала специальным дыханием (два коротких вдоха – длинный выдох). Я помню, что за окном лил дождь и выл ветер, и циклон бушевал почти такой же, как зимой, когда жизнь маленького человечка только еще зародилась внутри меня… При сильных схватках сами собой в памяти возникли лица любимых людей и всплыло все, что говорилось про этот период в книгах о естественных родах. Я напоминала себе, что этот период будет недолгим – надо просто не раскисать, а думать о ребенке как о самом близком моем друге и помощнике, и помогать сейчас ему. Кроме того, я ни на минуту не сомневалась, что мое тело успешно справится с отведенной ему работой. Для меня тогда главным было выполнить эту работу (точнее завершить ее) наилучшим образом, ведь я столько готовилась к ней, так хотела увидеть ребенка здоровым и верила, что все получится! Сейчас, спустя время, я совсем не жалею, что не разбудила моего любимого мужа – помочь он мне тогда уже все равно почти не мог, а наблюдать мои мучения было мало приятного. Зато потом у него были силы пообщаться с нашей малышкой. Но тогда я принимала решения инстинктивно, так же, как и двигалась, и пела (иногда очень громко, я помню, что звуки были как при певческих упражнениях и я попадала в резонатор – слышал, наверное, весь роддом, а потом несколько дней у меня болели голосовые связки). В начале шестого пришла пора тужиться – я полностью раскрылась, но устала до такой степени, что между схватками стала засыпать. Я немного запаниковала, что не умею тужиться, мало тренировалась – и сказала об этом врачу и акушерке. Ничего, успокоили они, научим! – и стали учить: набираешь полную грудь воздуха (а я дышать грудью в принципе уже разучилась с тех пор, как начала заниматься пением), задерживаешь дыхание и тужишься. Ну, ничего, потужились мы с горем пополам и ОЧЕНЬ громкими звуками стоя и лежа на кровати в предродовой, а потом мне сказали, что наконец можно идти на рахмановскую кровать. Тут уж надо было будить Андрея, а то еще пропустит рождение своей дочери – ни за что не простит мне этого, будет всю жизнь вспоминать, поэтому врач пошла за ним в нашу дородовую палату (потом говорила мне, что он перепугался, бедный, не понял спросонья, где он и что ему говорят). И вот я лежу на кровати, вокруг суета, все бегают, что-то готовят, какие-то стерильные пеленки, клеенки, приборы, пинцеты, нитки и т.д. А у меня потуга начинается, я чувствую, а рядом никого нет. Я закричала, тут же подбегает акушерка, помогает мне встретить потугу, я слышу слова доктора «Пригласите педиатра» – значит, уже скоро!!! (в тот момент, честно говоря, я думала больше всего, что скоро закончатся мои страдания), вбегает Андрей, мои силы на исходе, потуга, мне больно, Андрей целует и подбадривает меня, это очень помогает, я тужусь изо всех сил, отдыхаю, тужусь опять, мне говорят «очень важно, постарайся, рождается головка», значит уже вот-вот, а я думала, что еще десять потуг пройдет, пока она родится, но между потугами акушерка вывела головку, и за следующую потугу родились плечики и все тельце. Ура!!!! Все.

Дальше мои воспоминания совсем расплывчаты. Получается, что второй период был довольно коротким, а мне кажется, что он длился вообще минут пять, а после родов ощущение времени совершенно покинуло меня. Видимо, сильная усталость, которой я не давала выхода, теперь выбралась наружу вместе с нашей девочкой. Я помню, что Олю сразу положили мне на живот, помню ее черные волосы и мою растерянность, а вовсе не всепоглощающую теплоту, о которой столько слышала и читала. Я обняла ее и гладила, а сама думала: «И этот ребенок жил внутри меня?» Почему-то даже не разглядев ее, я поняла, что она очень похожа на Андрея, и чувство нового единения с ним охватило меня. Не осталось сил проследить, когда перерезают пуповину, смывают или нет первородную смазку, но оказалось, что все было как надо: пульсация пуповины закончилась очень быстро и перерезали ее после остановки, а смазки было немного и ее не смывали (Хорошо, что рядом был надежный супруг, а для тех, кто рожает без помощи близких, совет – оговаривать такие вещи заранее и в письменном виде, чтобы трудный момент можно было не думать об этом – я в этом лишний раз убедилась). Хорошо помню, что врач спросила у педиатра, писать доношенный или переношенный, и получила ответ – нормальный, здоровый ребенок без признаков перенашивания, – и с чувствами торжества, радости и выполненного долга я откинулась на кровать. Потом, когда дочурку унесли на столик, и Андрей ушел вместе с ней делать необходимые процедуры, почти сразу родилась плацента, и вскорости мне наложили швы на небольшие наружные разрывы. Помню, что когда пришло время обмывать и обрабатывать малышку, вдруг затих дождь, а в кранах появилась вода... Где-то в это время, еще до того, как ребенка запеленали и приложили к груди, я позвонила родным, но ни что я, ни что они мне говорили, я совершенно не помню. Силы оставили меня: организм, до того удивительно собранный и сосредоточенный на родовой работе, теперь расслабился, и я даже не пожалела о том, что дочери так мало дали побыть у моей груди и забрали в детское отделение с обещанием принести на первое утреннее кормление в 9 30 утра. Я помню еще, что очень долго держала за руку нашего доктора, а она терпеливо стояла и ждала, когда я ее отпущу; помню ее смех, когда Андрей стал сам обмерять и взвешивать нашу девочку, не доверяя такую ответственную работу врачам, и даже унес ее в коридор минут на 20, не меньше (просто неслыханная «наглость» в рамках нашего роддома, но волей случая наряду с лучшей акушеркой во время наших родов дежурила самый добрый педиатр)!!! Все это было как сквозь сон. Я понимала, что мне необходимо поспать, потому что утром принесут малышку, и спать будет уже нельзя, но когда меня перенесли на каталку и оставили со льдом на животе на полтора часа в коридоре, заснуть я толком не смогла, потому что меня бил озноб, а в руке давил эластичный катетер, через который вводили лекарства и который забыли вытащить. Да и вообще, наступало утро, вокруг мыли полы санитары, в родзал потянулись на работу врачи и поступили новые роженицы….

В палату меня привезли только в половине девятого, т.е. на отдых оставалось не более часа. Но когда мне дали маленькую, красную, в пеленках похожую на червяка Оленьку, то откуда-то взялись силы и мы вместе с радостью принялись за новую работу по кормежке – очень важную для всей ее дальнейшей жизни. Хорошо, что наш педиатр все еще была на дежурстве – она помогла нам правильно приложиться и очень уверенно заявила: Оля – сильный и здоровый ребенок, уверенно пришла в этот мир и будет сосать очень жадно. Так оно и оказалось, но не прямо сразу, и нам, как всегда, помог наш папа, но это уже совсем новая история, о ней расскажу в следующий раз.

Рассказ мужа
randel(*)mail.ru
15.12.2005