Я рожала свою дочь в январе 2003 г. Разумеется, заранее договорились с врачом, и все было платно. Может быть, это спасло нас с моей дочкой еще от больших переживаний.

Врач определила мне ложиться немедленно (сроки, поставленные в консультации, я переходила на две недели) и меня стали готовить – колоть окситоцин и прочее. В палате – человек восемь, палат – больше десятка, а чтобы дозваться медсестру или нянечку, нужно было иметь ангельское терпение, поэтому я уже здесь научилась сама перекрывать капельницу и т.д.

Ежедневно – толпы студентов, и девчонок таскали мучить на кресло все кому не лень (я этой участи избежала по упомянутой причине). Общение с родными все это время – только по телефону или из открытого окна туалета (на улице январь), иначе – не положено.

Наконец, в восемь утра 9 января моя врач решила, что мне пора рожать. Стимуляция не помогала. Сделали клизму. Туалет, кстати, один на всех – в конце коридора, так что пришлось бежать своеобразную марафонскую дистанцию из кабинета.

Потом на кресле мне какой-то железякой быстренько проткнули пузырь. Не помогло. Вкололи простагландин. Тоже не помогло. Опять капельница, мучительные осмотры. С каждым новом осмотром количество народу вокруг меня увеличивалось и всем хотелось посмотреть, что мне мешает родить. Наконец, меня допустили до предородовой – узенькая облупленная комната без штор с двумя койками, холод собачий. На койках – грязные полосатые матрасы, советских времен желтые клеенки. На одной кровати все было скомкано и в крови – до меня кто-то рожал. Я смотрела на все это и понимала, что заикаться о присутствии мужа при родах, о том, чтобы мне подали сразу после родов ребенка – глупо…

Опять капельница, опять осмотр (уже вечер), опять клизма, опять капельница. Я устала и врач сжалилась – «ну что, еще потерпим, или сделаем кесарево?» спросила она. Я тут же ответила «давайте кесарево!» Но так просто отступать было нельзя. Никаких схваток у меня не было, только усталость и боль внизу живота от постоянных засовываний туда всяких инструментов. Когда я думала о том, что туда полезут еще раз, мне становилось плохо…

Наконец, мне вкололи что-то, кажется промедол и около часа я отдохнула. Затем меня повели в родзал, где все было готово… мою рубашку отобрали (она так и потерялась), заставили надеть какую-то бурую рваную ночнушку, я легла на холоднющую кушетку. Какой мне дали наркоз – до сих пор не помню. Помню, что кололи в вену, но при этом мерещиться и маска на лице. Помню жуткую боль от катетера. Помню фразу студента (…., можно я кожу пошью? То место, где он пошил, я потом отличу без труда…)

Очнулась через сорок минут - дикая боль во всем теле, жутко хочется пить и одна радостная мысль в голове – все! Кончилось!

Оказалось, что это было самое легкое. Три дня в реанимации я пролежала как во сне. Катетер сняли через сутки, туалет в коридоре. Ползти до него и обратно – настоящее путешествие. Удивительно неудобная кровать с поднятым изголовьем стала настоящей пыткой, ни одной ночи я не могла выспаться… Капельницы колоть – уже не было места, две сестры были нормальные, а одна – Марья Васильевна – настоящая идиотка. За одну попытку вколоть капельницу она разом испортила мне все вены на одной руке. У нее все валилось из рук, она носилась по отделению как сумасшедшая и при этом ничего не делала. Часами я звала ее, чтобы снять капельницу, уколы она колола так яростно, словно я была ее кровным врагом.

Гемоглобин у меня снизился до 70. Хотели делать переливание крови, но моя врач и здесь мне помогла – просто забрала меня из этого жуткого места в нормальную палату. Я начала, наконец, есть хоть что-то…

Только на четвертый день после долгих упрашиваний в детском отделении мне показали мою дочь. Она спала с удивительно серьезным лицом.

Потом еще были пятьдесят разнообразных уколов в задницу, и постоянное недосыпание – последнее кормление заканчивалось в двенадцать ночи, а поднимали нас уборщицы, которые начинали мытье полов в пять утра – неизвестно зачем… днем поспать не удавалось – кормление, процедуры, а ведь надо было и поесть, чтобы поесть – получить передачу, передачи передавались по определенным часам, и помыться – душ один на весь этаж, нет света, целый час ждешь, пока наконец, пойдет горячая вода. Туалет опять же один, а кто прошел кесарево, знает, как трудно бывает сходит первый раз после этого по большому, и вот ты сидишь, скорчившись уже двадцать минут, а очередь за дверью стоит и возмущается… но мне еще повезло – палата была на двоих, а значит, в ней все-таки было не так холодно и не орали ночью чужие дети у неумелых мам…

В общем, когда меня наконец выписали, я вернулась домой как с поля боевых действий и дала себе слово – никогда, никогда больше….

Но вот сейчас я на седьмом месяце и мне снова придется вернуться ТУДА!