Сказочное безумие или гимн абсурду

О спектакле «Алиса в Зазеркалье» мастерской П. Фоменко

Когда-то я занималась в литературной студии на Чистых прудах. Однажды нам дали задание. На листе бумаги выразить свои эмоции, не используя слова и картинки. Неким абстрактным рисунком постараться передать, что ты чувствуешь в данную минуту. Неподписанные листы бумаги были собраны в стопку, затем показаны аудитории. Каждому «рисунку» преподаватель давал свой комментарий. И было удивительно, что эти «закорючки, зигзаги и ломанные» читались однозначно. Я с заданием не справилась. О моем «абстрактном творчестве» было сказано, что оно слишком «технично» и невыразительно.

Оказывается, не так-то просто отойти от мира реального, описать эмоции, описать мир, который за гранью сознания. Какой он, потусторонний мир, мир Зазеркалья?

Представьте, что перед вами стоит задача. На небольшой прямоугольной сцене показать переход из мира реального в мир Зазеркалья…

С такой задачей прекрасно справился македонский режиссер Иван Поповски, поставивший спектакль «Алиса в Зазеркалье» в мастерской П. Фоменко.

Предыстория

С сентября пыталась попасть на спектакль «Алиса в Зазеркалье». Попала лишь в мае. Выбросили бронь. Заинтригованная дочь пошла в театр с удовольствием. Что это за спектакль, на который билеты не достать?

Спектакль шел в понедельник. Этот день оказался тяжелым. В пять часов утра мы выехали с дачи, чтобы попасть на первый урок. Была и полуторачасовая дорога в театр. Спектакль длится три часа. Я опасалась, что с наступлением театральной темноты, мы дружно погрузимся в сон.

Здание театра

Билеты были в амфитеатр. Не люблю это место. Навесной балкон, столбы, действуют угнетающе. Но зал театра Фоменко напоминает зал кинотеатра. Самые королевские места - места амфитеатра.

Новое здание театра-студии поразило своим расположением (на берегу Москвы–реки), внешними и внутренними архитектурными формами. Со стороны внешнего фасада театр казался компактным. Внутри двух ярусное помещение с круглым холлом и мраморными ступенями–сиденьями с подушками, предназначенными для уютного tet–a–tet разговора. Буфет - это евро кафе с горящими в стеклянных подсвечниках свечами. Есть камерный минимузей с мебелью, костюмами, фотографиями и призами. Плотные группки фотографирующихся легко вписываются в музейный интерьер. Общее впечатление от внутреннего интерьера – это округло–ломкое компактное пространство в нежно-ванильной цветовой гамме с тщательной прорисовкой деталей. Это напомнило икеевскую стилистику, с минимализмом линий, но с функциональной оптимизацией деталей.

Театр по внутреннему интерьеру кажется детским, а в нем идет лишь один спектакль для детей. И вот это ощущение, что все не так, все непривычно, началось уже при выходе из метро.
Кутузовский проспект с его монолитным рядом сталинских домов, потряс безлюдьем. Улица, ведущая к театру, была заставлена иномарками, но они не мешали ощущению, которое бывает на пустыре. Когда сквозной ветер гонит мусор, задирает подол платья, заставляет щуриться от припекающего солнца.

Программка

Все, что есть в театре, каждая деталь, есть маленькое сотворенное чудо. Это видно и по программке. Она сделана, как поле для настольной игры. Фишки для игры и шестигранный кубик нарисованы на отдельно вложенном вкладыше. Можно их вырезать и поиграть в игру «Алиса в Зазеркалье», где все театральное действие расписано в виде игровых ходов.

Программка многоговорящая. Она показывает, какой титанический труд был проделан для постановки этого спектакля. Например, указано, что перевод сделан Ниной Димуровой, используются также фрагменты переводов Б. Заходера и Л. Яхниной. Представляете, сколько текста надо было переработать, сравнить, проанализировать, чтобы выбрать оптимальный для постановки?
Интересно, как в оригинале, на английском языке звучит известное зазеркальное стихотворение?

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове…

По программке видно, что театр любит, ценит и уважает своих актеров. Перечислены все действующие лица и исполнители. Например, актриса, играющая роль отражения Алисы в Зазеркалье, появляющаяся на сцене минуты на две тоже есть в программке.

Я не видела программок, где были бы перечислены так подробно имена гримеров, костюмеров, мастеров по монтировочным, столярным, бутафорским и конструкционным работам.
Так же названы все авторы стихотворных строчек и мелодий, звучащих в спектакле.

Одно слово – безупречно

Спектакль описывать не интересно. Он скучен в том роде, что в нем нет недостатков. Что перечислять, когда все безупречно? В спешке я забыла очки дома, поэтому пришлось весь спектакль, чтобы ничего не упустить смотреть через полупрофессиональный бинокль, который я держу в театральной сумочке. Я подробно разглядела и костюмы, и грим, и как актеры «играют лицом».
Постоянно ловила себя на том, что пыталась разгадать, как созданы те или иные спецэффекты, которыми спектакль переполнен. Они все к месту, тематически связаны с сюжетом.

Постановка настолько всем насыщена: музыкой, красками, движением, что мое сознание не успевало все отслеживать и переваривать. Возможно, это от того, что спектакль я смотрела через бинокль, Видела только то, что входило в фокус объектива, а не картинку в целом.

Этот спектакль, как полотно голландского живописца позапрошлого века. Хочется долго, все, не торопясь рассматривать. Какие шляпки у устриц, как движутся шахматные фигуры, какие феерические костюмы у цветов, как устроены ходули у Единорога. А музыкальный ряд – это отдельная песня. Например, дружный шелест газет пассажиров поезда вдруг превращается в синхронный стук колес.

Смысл и сюжет

Сюжет спектакля построен на перемещении Алисы в шахматной партии. Она в качестве Белой Пешки через одиннадцать ходов становится Королевой.

Льюис Кэрролл многократно протестовал против попыток «вчитать», какой бы то ни было аллегорический смысл в его сказки. В постановке И. Поповски тоже нет философского подтекста. Спектакль можно «прервать» в любом месте и он от этого не пострадает.

Это художественное творение еще и тем необычно, что не поддается классическим формам изложения, когда в обязательном порядке существует завязка, кульминация и развязка. «Алиса» свободна от «сюжетных обязательств». Поэтому, если смотреть спектакль, не зная содержания книги и не имея под рукой программки, никогда не догадаешься, в какой момент спектакль придет к концу. Мы так и не почувствовали завершающего аккорда. Он мог длиться еще три часа. Это, как сон, ты смотришь его с удовольствием и некой остротой, зная, что он может прерваться в любую минуту.

Действие книги и спектакля разворачивается в Зазеркалье, где все наоборот. Левое – это правое, правое – это левое, книжки читаются наоборот и чтобы оставаться на месте, надо быстро бежать…

Нас с детства обучали, что в любом чтении должен быть смысл. В любом художественном произведении обязана быть идея, воспитание чувств, делающее нас умнее, добрее, отзывчивее…
И я, помимо того, что наслаждалась тем ярчайшим визуально - аудиальным рядом, что разворачивался перед нами в течение трех часов, подспудно в силу воспитанной привычки искала смысл, некое обоснование действий, в конце концов, достигла какой – то критической массы. Мое сознание отказалась от «поисковой» работы по ловле смысла и я отключила анализирующую функцию, вот тогда спектакль «пошел». Это, как песня на иностранном языке. Ты все стараешься уловить смысл, перевести на родной язык, знакомые слова и фразы и пока твой мозг занят этим, ты не слышишь произведения в целом, не можешь им насладиться в полной мере. А когда мозг отключается, тогда песня поглощает, ты слышишь ритм, мелодику речи, музыку.

Персонажи

Нет привычного деления персонажей на плохих и хороших. Нет и классического отношения к героям: этот нравится, а этот нет, этот ничего, если изменится… Здесь не персонажи, а образы: удивительные, интригующие, завораживающие… Они все интересны, но не трогают, не будят чувств. Это немного удивляет, возможно, от того, что мы воспитаны на классической русской литературе, главным достоинством, которой является - сопереживание.

«Необщее выражение»

Семилетнюю девочку Алису играет актриса Вера Соколова. Что сказать? Снова все восхитительно. Смотрела я на Алису, не отрывая глаз от бинокля, пытаясь уловить «игру», некое хоть секундное отстранение актрисы от образа. Безупречно! Алиса была точно такой же, как в иллюстрациях Эрика Кинкейда и в моем представлении при прочтении книги.

Симпатична Алиса тем, что это не обобщенный образ английской семилетней девочки: аккуратной, доброй, послушной… Эта девочка живая, и что так ценно и привлекательно с «необщим выражением» лица. Она выпадает из массы «приглаженных» и правильных литературных персонажей. Она не такая, как все, не такая, какой положено быть. Она угловата, немного сутулится, часто бывает задумчивой и молчаливой, иногда «тормозит». После затяжной паузы произносится фраза, после которой думаешь: «Эко, как повернула… вон чего надумала…» И не знаешь, как ответить на вопрос: «А чем ворон похож на конторку?», «А о ком печется хлеб?»

При этом единственным носителем здравого смысла в произведении Льюиса Кэрролла оказывается ребенок, А взрослые: королевы, шляпники, палачи и прочие, демонстрируют причуды детского сознания и высказывают идиотские с точки зрения житейской логики сентенции и пытаются материализовать идиомы.

Заключение

Поспать на спектакле не удалось. Чуть-чуть мы подустали под конец первого акта, но это от того, что засиделись. Ни один человек не ушел, хотя публика была достаточно «карапузная». Много детей было четырех–пяти лет.

Теперь мечтаю сходить на другой спектакль театра–студии Н. Фоменко. Он называется «Одна абсолютно счастливая деревня» по одноименной повести Б. Бахтина. Как мне сказали в кассе: «Приезжайте, мы вас запишем на спектакль. Через год–полтора, возможно, увидите постановку». Буду надеяться на бронь.