Как в СССР запрещали и разрешали ёлки

Рождественские и новогодние елки в России пережили долгую историю взлетов и падений, разрешений и запретов, агитации и критики. Как ни странно, критическое отношение к этому атрибуту зимних праздников неоднократно возникало еще до советской власти. Да и в СССР история искоренения и возвращения елки полна загадок и мифов. Портал Материнство постарался в них разобраться.

Русские не сразу приняли елку

В России первые рождественские ели появились в годы правления Петра I (1672-1725). Этот обычай царь перенял у немцев, живших в Немецкой слободе (ныне - район Лефортово). 29 и 30 декабря (19 и 20 декабря по старому стилю) 1699 г. Петр I издал два именных указа о введении новой системы летосчисления и о праздновании Нового года.

Документами предписывалось вести отсчет лет от Рождества Христова и праздновать Новый год по примеру европейских христианских государств 1 января. Ранее в России использовалась византийская система летосчисления, в которой счет шел "от сотворения мира" (от 5508 года до н.э.), а наступление года отмечали 1 сентября.

Указ Петра Первого о праздновании Нового года и установке елок

Главные улицы Москвы, а также дома знати было велено украшать хвойными деревьями и ветками, а остальным жителям столицы - поставить "по деревцу или ветке над воротами или над хороминой своей". Праздник Нового года продолжался семь дней. Горожане должны были поздравлять друг друга, жечь костры на улицах, стрелять из ружей и мушкетов, запускать ракеты. На Красной площади, где проходило главное торжество, устраивался фейерверк, пушечные и ружейные салюты.

Однако на протяжении последующих 100 лет иностранная традиция продолжала оставаться чуждой экзотикой. Во-первых, на Руси ель исторически считалась символом смерти, отчего крестьяне чурались нового обычая. Во-вторых, согласно петровскому указу еловыми ветками предписывалось украшать крыши трактиров. Это привело к тому, что питейные заведения начали повсеместно называть «ёлками». Понятно, что при таком имидже новогоднего дерева дворяне также не стремились устанавливать его у себя в домах.

А. Ф. Чернышев. «Сцены из семейной жизни императора Николая I.
Рождественская елка в Аничковом дворце»

В результате традиция украшать ёлку укрепилась лишь в начале XIX века, после того, как петербургская аристократия решила перенять красивый обычай устанавливать ёлку в честь Рождества у проживающих в столице немцев. 24 декабря 1817 года по инициативе великой княгини Александры Фёдоровны, супруги будущего императора Николая I, в покоях цесаревича была устроена домашняя ёлка. Подражать примеру начальства в России было модно уже в те времена, а потому ёлки быстро вошли в обиход столичной знати.

Рождественская ель стала одновременно символом Нового года. Деревья наряжали на Рождество 25 декабря (с 1919 г. - 7 января), и они стояли до Нового года или Крещения 19 января. Первые елочные игрушки были связаны с христианской тематикой (фигурки ангелов и пр.). В качестве украшений использовали также свечи, сладости, фрукты, орехи и др. Макушку елки венчала, как правило, звезда (символ Вифлеемской звезды). Позднее из Германии стали привозить стеклянные елочные игрушки. В 1848 году было налажено российское производство стеклянных шаров и бус - на заводе, основанном близ Клина князем Александром Меньшиковым, правнуком фаворита Петра I.

^{Елочные украшения конца XIX - начала XX веков}

В 1914 году грянула Первая мировая война. На волне антигерманских настроений ультрапатриоты требовали напрочь отказаться от всего немецкого, вплоть до зубного порошка и пива. Вспомнили и о ёлочке. «Можно считать почти установившимся мнение, что ёлка – измышление немецкого народа, что русская старина её не знала», – писали «Биржевые ведомости». Даже Святейший Синод отметил, что церковь всегда относилась к ёлочной традиции настороженно. Но искоренить традицию из людских сердец тогда не успели.

Борьба с елками при советской власти

Бытует мнение, что празднование Рождества было отменено сразу после октябрьского переворота, но это не так. Большевики после прихода к власти начали борьбу с религией, но в отношении церковных праздников роль пропаганды первое время была невелика. Велись кампании по вскрытию святых мощей и изъятию церковного имущества, а идея отмены или запрета Рождества активно не обсуждалась, хотя шли показательные суды над священнослужителями.

Первое неудобство в праздновании Рождества было связано с переходом на Григорианский календарь в 1918 году, церковь его не признала и Рождество приходилось на 7 января, в стране это был обычный рабочий день.

Перегибы «комсомольских святок»

После победы в гражданской войне новые власти обратили внимание на церковные праздники, уже осенью 1921 года прошли антирелигиозные мероприятия, организованные Российским коммунистическим союзом молодежи (РКСМ). В январе 1922 года прошли первые «красные елки»: комсомольцам порекомендовали обходить дома с красной звездой, показывая, что в Рождестве нет никакой святости, а лозунгом акции стал «Смотр низложенных богов».

^{1927-1931 год. Из фондов Российской государственной библиотеки}

Новый виток пропагандистской кампании дал Ленин в своей статье «О значении воинствующего материализма», опубликованной в третьем номере журнала «Под знаменем марксизма» в марте 1922 года. Лидер большевиков писал, что «многомиллионным народным массам, осужденным всем современным обществом на темноту, невежество и предрассудки», нужно «дать самый разнообразный материал по атеистической пропаганде, знакомить их с фактами из самых различных областей жизни, подойти к ним и так и эдак для того, чтобы их заинтересовать, пробудить их от религиозного сна, встряхнуть их с самых различных сторон».

25 декабря, объявленного нерабочим днём, по стране прокатилась акция. Активисты из комсомола ходили по улицам, наряженные в костюмы буржуев, кулаков и священников, устраивая сожжение «божественных изображений» и читая злободневные стихи:

Скоро будет Рождество,
Гадкий праздник буржуазный…
Тот, кто ёлочку срубил,
Тот вредней врага раз в десять,
Ведь на каждом деревце
Можно белого повесить!

Одновременно комсомольцам рекомендовалось обходить дома и вести «антиёлочную» агитацию. Во многих городах комсомольцы устраивали кощунственные постановки, буйные ночные шествия с транспарантами и криками. Даже партийное руководство решило, что такие методы антирелигиозной пропаганды слишком агрессивны, и предложило ограничиться в «комсомольских святках» чтением лекций о материализме и природе религии. А руководство комсомола запретило к Пасхе устройство «каких бы то ни было уличных демонстраций и карнавалов».

«Нарочито грубые приемы, часто практикующиеся в центре и на местах, издевательство над предметами веры и культа взамен серьезного анализа не ускоряют, а затрудняют освобождение трудящихся масс от религиозных предрассудков», — постановил ЦК большевистской партии.

Лекции не вызывали у населения понимания, по мнению историка Александра Баланцева, от открытого противодействия комсомольцам население «удержали ошеломление кощунственным поведением, смущение от собственного богоотступнического любопытства, память о недавних репрессиях и слухи о возможных погромах».

Спустя два года ленинградская «Красная газета» сообщала: «Заметно, что рождественские предрассудки почти прекратились. На базарах не видно ёлок – мало становится бессознательных людей!»

Без елок, игрушек и выходного

Несколько лет «комсомольские святки» проходили в таком формате и не привели к особому успеху: «Проведение комсомольского Рождества ярко выявило все неблагополучие наших дел на антирелигиозном фронте. Мы очень бедны по части методов и форм борьбы с церковью. Та халтура, которая явилась полновластной хозяйкой на клубных подмостках, очень ненадежное оружие против такого сильного врага, как религия», — писала «Комсомольская правда» в 1928 году.

Такое положение дел сохранялось еще несколько лет после смерти Ленина в 1924 году. Сталин в 1927 году на XV съезде ВКП(б) указал в своем докладе: «У нас имеется еще такой минус, как ослабление антирелигиозной борьбы». И эта борьба усилилась. Антирелигиозная комиссия в 1929 году постановила начать решительное наступление на «церковников и сектантов», Союз безбожников переименовывается в Союз воинствующих безбожников.

24 сентября 1929 г. постановлением Совета народных комиссаров празднование Рождества было запрещено. Официальные новогодние торжества также были отменены как "буржуазные" и "поповские пережитки". Рождество объявили Днем индустриализации.

Сохранился декрет Ленсовета «О воспрещении прорубки и продажи зеленых насаждений в связи с религиозными обрядностями и обычаями». В городе запретили продажу елок и березок, за нарушение запрета назначили штраф в размере 100 рублей, который можно заменить месяцем принудительных работ. Похожие запреты уже в 1927 и 1928 годах ввели в Москве и Киеве.

Кроме того, в 1929 году начинается кратковременный эксперимент по введению пятидневной недели вместо семидневной, формальным поводом стала попытка избежать простоя оборудования на выходных. Всех граждан разделили на пять категорий, каждой из которых полагался один выходной на неделе. Праздничными остались только дни трудящихся в мае и Октябрьской революции в ноябре, а 1 января становится рабочим днем. Скрытой задачей пятидневки было лишить верующих возможности праздновать воскресный день.

За искоренение традиции елок взялись по всем фронтам. Поскольку это был самый любимый праздник детей, пропаганда задалась целью отвратить от елок именно детские сердца.

В декабре 1931 года детский журнал "Чиж" публикует рассказ А. Финогенова "Без елки" и стихотворение Александра Введенского "Не позволим" на антиелочную тему:

Не позволим мы рубить
молодую елку,
не дадим леса губить,
вырубать без толку.

Только тот, кто друг попов
Елку праздновать готов.
Мы с тобой - враги попам.
Рождества не надо нам.

^{Журнал Чиж. 1931. № 12, стр.4. Оригинал хранится в Российской национальной библиотеке}

Сохранилась фотография детей, стоящих на улице с транспарантом «Родители, не сбивайте нас с толку, не делайте Рождества и елку», другие лозунги тех времен — «Трудящиеся не нуждаются в христианском Рождестве», «В Рождество не дадим ни одного прогула!», «Пахнущих ладаном елок не надо нам!». Кроме того, празднование отождествлялось с пьянством.

«Безбожник» писал: «Религиозность ребенка начинается именно с елки, которая, заполняя собой все его существо, заражает религиозным настроением, верой в таинственные силы. Ребенок отравляется религиозным ядом и получает неверное представление об окружающем мире, что в дальнейшем затрудняет его учебу и работу». В другой публикации говорилось: «Рождественская елка — это фетиш. Выбросив иконы за окно, мы прячем бога за елку. С этим позорным явлением необходимо кончать. Конечно, нет и не должно быть места ни елке, ни рождественским подаркам».

^{Митинг детей против Рождества и ёлки. 1929}

Советская пресса поддерживала кампанию против празднования Рождества. «Бесповоротная и полная ликвидация празднования "рождества", начатая в этом году, превращение его в рабочий день — одно из новых крупных завоеваний на пути перестройки рабочего быта на новых культурных и социалистических началах», — писала ленинградская «Красная газета».

«1930 лет гуляет по белу свету несуразная, нескладная рождественская сказка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе, на унижение угнетенных и обездоленных тружеников, на злое издевательство и надругательство над ними… Надеть ярмо рабочему на шею, ударить революцию крестом по голове — вот подлый классовый смысл рождественской легенды», — вторили «Известия».

С 1930 года возобновляется проведение карнавалов в рамках «комсомольского Рождества», параллельно массово закрывают храмы. Хотя елку, как непременный атрибут Рождества, запретили, строгость запрета варьировалась в зависимости от места.

«На Рождество у нас ставили большую, высокую пушистую елку. Дядя Костя Булгаков ездил за ней в деревню, привозил ее упакованную в одеяла на розвальнях, проносил ее в кухню по черной лестнице, стараясь быть незамеченным. В столовой завешивались окна, чтобы елку не было видно… Комнату освобождали от мебели и в центре ее устанавливали елку, которая, как правило, упиралась верхушкой в наш высокий лепной потолок. Потом ее украшали игрушками, сделанными членами семьи», — вспоминает Ирина Карум, племянница писателя Михаила Булгакова, которая жила в то время в Киеве.

А вот в Москве елки продавали почти открыто. Журналист Михаил Вострышев в своей книге «Москва сталинская. Большая иллюстрированная летопись» приводит такую заметку от 3 января 1930 года в «Вечерней Москве»:

«Несмотря на опубликованное постановление о запрещении порубки и продаже елок, торг "рождественскими елочками" производится. Правда, торговля совершается не в столь откровенной форме, как это было, например, в прошлом году, но при желании потребителю не стоит особого труда приобрести елочку на московских рынках. На Смоленском рынке на просьбу покупателя дать елочку покрупнее, попышнее, продавец лаконично отвечает: "Ноне в продаже мелкая. С крупной заберут!" Покупатель маскирует свою сделку с продавцом — приобретенный товар упаковывается в мешок или обертывается бумагой. Торг в разгаре, особенно накануне Рождества и Старого Нового года».

В то же время историк Юрий Федосюк, который был ребенком в те годы, вспоминал в мемуарах, что москвичи тайком рубили маленькие елки в Подмосковье и привозили их в квартиры.

Писательница Ирина Петровна Токмакова вспоминает: «Светлый праздник Рождества Христова был под запретом, но наша мама, выросшая ещё до революции, не сказать, чтобы уж очень религиозный человек, однако чтящий традицию, наша мама ни разу не оставила нас с сестрой без рождественской ёлки».

«В Музее я заметил, что многие боялись поздравлять с праздником, молчали, когда я их приветствовал», — писал москвич, специалист по нумизматике Алексей Орешников в 1930 году.

Если у воспитателей хватало смелости, праздники ёлки устраивали даже в детских садах. Писательница Мариэтта Омаровна Чудакова рассказывала, что её мать, работавшая в 1930-х годах в детском саду, ни разу не оставила своих воспитанников без ёлки.

«Торговля вся почти насильственно сосредоточена в советской кооперации, устроили так, что к праздникам лавки были пусты, нельзя было достать ни пряников, ни сладостей, ни закусок, ни вина», — описывал события того же года москвич Иван Шитц.

В целом воспоминания современников свидетельствуют, что окончательного запрета праздника в каком бы то ни было виде большевикам добиться не удалось. Кроме того, еще в самом начале периода агрессивной антирождественской кампании звучали идеи по трансформации праздника.

«Почему елкой предоставлять радость детям обязательно на рождество, когда она носит характер религиозных обрядов? А почему елок не устраивать в дни Октябрьской революции, Парижской коммуны или падения самодержавия?» — писала в 1929 году газета «Ленинский путь».

«Почему лишают прекрасного удовольствия ребятишек»

28 декабря 1935 года, спустя шесть лет, после того как Новый год стал рабочим днем, в газете «Правда» выходит обращение первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) и кандидата в члены Политбюро Павла Постышева с заголовком «Давайте организуем к новому году детям хорошую елку!». Постышев апеллирует к тому, что в дореволюционные годы «дети рабочих с завистью через окно посматривали» на украшенные елки «детей богатеев», то есть буржуазии.

«Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как "левые", загибщики ославили это детское развлечение, как буржуазную затею, — говорилось в обращении. — <...> Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком». При этом антирождественская кампания часто использовала именно тот аргумент, что елки для детей — это «варварский обычай, занесенный немецкой буржуазией».

За три дня до Нового года Постышев велит устроить коллективные елки для детей в школах, детдомах, дворцах пионеров, детских театрах и клубах. «Не должно быть ни одного колхоза, где бы правление вместе с комсомольцами не устроило бы накануне нового года елку для своих ребятишек», — в директивном тоне обращается автор к читателям. Ответственность за проведение детских елок Постышев возлагает на горсоветы, председателей районных исполкомов, сельсоветов и органы народного образования.

Нетрудно догадаться, что Павел Постышев, совершая столь решительный разворот в елочной теме, действовал не от себя лично. В воспоминаниях Никиты Хрущева без указания точной даты рассказывается о разговоре Постышева и Сталина, в котором зашла речь о елке. «Постышев поднял тогда вопрос: "Товарищ Сталин, вот была бы хорошая традиция и народу понравилась, а детям особенно принесла бы радость — рождественская елка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть ли детям елку?". Сталин поддержал его: "Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям елку, а мы поддержим"», — говорилось в мемуарах.

Дело в том, что за полтора месяца до этого Сталин произнёс программную речь об успехах в деле построения социализма, завершив её вошедшей в историю фразой: «Жить стало лучше, жить стало веселее!». Новогоднее торжество с сияющей огнями ёлочкой должно было подтвердить тезис вождя. Теперь празднование Нового года не только не запрещалось – оно стало обязательным мероприятием для всех школ, детских садов и клубов.

Невероятно, но похожим образом Сталин позже поступил и с Рождеством, о чём известно гораздо меньше. Его публичное празднование фактически оставалось под запретом, однако с середины 40-х годов власти начали смотреть сквозь пальцы на то, что при церквях священники после службы устраивают для своей паствы рождественские торжества. Подоплёка этого стала известна из опубликованных уже в наше время мемуаров Лаврентия Берии. Оказывается, именно он в марте 1943 года обратился к Сталину с идеей ослабить давление на верующих. Естественно, тоже с дальним прицелом. «Предложил Кобе к концу года разрешить празднование Рождества, – писал Берия в своём дневнике. – Мы к этому времени освободим много новых территорий, немцы там открывали храмы, а попы их где поддерживали, где как. Если мы вернёмся, а храмы останутся, это оценят. А мы ещё Рождество добавим. Получится хорошо. Союзники тоже оценят. Коба послушал, говорит: а что, в дороге и веревочка пригодится, давай».

Елка в срочном порядке

Обращение Постышева за три дня до Нового года, скорее, напоминающее распоряжение, спровоцировало спешную подготовку к детским елкам. В том же номере «Правды» от 28 декабря появилась заметка о продаже елок на рынках Москвы: «Между рядами стройных зеленых деревьев, поставленных прямо в снег, снуют покупатели. Здесь жены рабочих, служащих, инженеров, командиров Красной Армии. Здесь дети и подростки. Елки охотно раскупают. Приближается новый год, наступают школьные каникулы, и Елка становится желанной гостьей в каждом доме, где есть дети».

В той же статье подчеркивается, что директора некоторых крупнейших рынков Москвы «считали почему-то продажу елок… нарушением каких-то никому не ведомых правил и “баловством”». При этом всего восемь лет назад Моссовет запретил торговлю хвойными деревьями. Автор заметки признает, что на рынках и в магазинах трудно купить елочные игрушки и украшения, которых практически нет.

На следующий день «Правда» пишет, что районным секретарям комсомола срочно разослали телеграммы с рекомендацией «под Новый год устраивать для пионеров и школьников елки как в школах, так и в детских домах, кинотеатрах и на катках», заготовить ели, закупить игрушки и украшения. Заводы начали готовить для детей подарки, Московский трест зеленого строительства планирует завезти к 30 декабря на рынки около 1500 елок, а ЦУМ открыл специальный отдел для торговли елочными украшениями. В четыре магазина Гормосторга завезли 25 килограммов золотой и серебряной нити для елочной мишуры и золоченой бумаги для обертывания игрушек. 30 декабря открывают детский фестиваль в Колонном зале Дома Союза, а 1 января там же проходит «грандиозный костюмированный бал» для старшеклассников.

«Разрешена и даже рекомендована елка, и везде, повсюду — елочный энтузиазм, елочная вакханалия. В срочном, срочнейшем порядке мастерятся украшения, в "Детском мире" за ними густые очереди, в магазинных витринах сверкают отлично убранные ёлки, повсюду весёлые разговоры на соответствующие темы — прекрасно!» — писал 31 декабря 1935 года недавно вернувшийся из харбинской эмиграции в СССР правовед и идеолог национал-большевизма Николай Устрялов.

В «Правде» от 1 января 1936 года сообщалось о толпах покупателей в Гастрономе № 1: «Магазин № 1 давно уже не видел такого наплыва покупателей. За три последних дня 1935 года москвичи оставили в кассах около миллиона двухсот тысяч рублей, унеся вагон мандаринов, семь тысяч тортов, до десяти тысяч бутылок шампанского <...> Для елочных украшений за эти дни магазин распродал годовой запас грецких орехов». Орехи заворачивали в золотую бумагу, а затем украшали ими елки.

Поскольку в годы антирождественской кампании практически прекратили изготавливать елочные игрушки, магазины не могли полностью удовлетворить спрос на украшения для елки. В московском «Детском мире» 28 декабря 1935 года торговали игрушками до 23:00. Длинные очереди за игрушками сохранялись до 2 января. «Вечером 29 декабря мне было предложено выставить в витрине магазина елку. Не было специальных елочных украшений. Деда Мороза сделали сами, обернув куклу ватой...», — вспоминал заведующий магазином № 8 Москоопкультторга в беседе для журнала «Советская игрушка». Помещение оформили в том числе дореволюционными украшениями.

Не готовы к Новому году оказались не только магазины, но и школы, детдома и другие образовательные учреждения. В отчете отдела учащейся молодежи ленинградского комитета ВЛКСМ о встрече нового 1936 года рассказывалось, в каких школах и детских клубах прошли праздничные мероприятия. Не все такие учреждения, по замечанию комсомольцев, подготовились к празднованию. Например, Промакадемия устроила елку с докладом "о значении новогодней елки" и концертом для детей младшего возраста из произведений Листа, Шуберта. Промакадемики явно перестарались.

В детском доме № 3 Смольнинского района еще до решения дети тайно от руководства в одной из комнат устроили маленькую елку. Зав.детдомом обнаружил елку, заставил ее сжечь и провел разъяснительную работу среди детей о вреде елки. На другой день злополучному заву пришлось снова "разъяснять" детям о пользе елки.

^{1937 год. Новогодняя елка на Манежной площади, Москва}

Дед Мороз, Снегурочка и Ленин

Сразу после реабилитации Нового года (но не Рождества) начинают выпускать сценарии новогодних елок, которые разрабатывали работники просвещения. Первый такой сборник «Новогодняя ёлка» издали в 1936 году — он начинается с обращения Постышева из «Правды», затем идут статьи с объяснением, зачем вернули елку и как ее проводить. «Елка явилась внезапно. Ее никто не ждал, не готовился к ней. В магазинах не было ни елочных украшений, ни елочных игрушек — их не производили. В школах, детсадах, в семьях заволновались. Педагоги, родители, дети соорудили елку быстро, почти из “ничего”», — писала во вступительной статье одна из авторов сборника Евгения Флерина. В 1937 году сборник переиздали в переработанном виде.

^{Новогодняя елка. Росгизместпром. Москва, 1951. Из фондов Российской государственной библиотеки}

1 января 1937 года проходит первая новогодняя елка в Колонном зале Дома Союзов в Москве. Там впервые появляются Дед Мороз и Снегурочка, которые становятся символами советской елки. Как пишет филолог Елена Душечкина, советский Дед Мороз берет начало в литературных образах, в том числе Мороза Иваныча из «Детских сказок дедушки Иринея» Владимира Одоевского, опубликованных в 1840 году.

Первая елка в Колонном зале Дома Союзов

Дед Мороз в качестве дарителя елки и подарков формируется в дореволюционной традиции празднования Рождества, к началу XX века, но на время антирелигиозной кампании тоже попадает в опалу. Возвращается он вместе с реабилитацией елки, но теперь дарит всем одинаковые подарки и появляется только на общественных елках — в школах, детсадах, на заводах (хотя после войны возобновится традиция домашних визитов).

Дед Мороз снова становится положительным персонажем в литературе, а в годы Великой Отечественной войны его образ используют в пропаганде. В 1944 году на открытке Дед Мороз изображен с курительной трубкой и автоматом. На другой открытке Дед Мороз уже с мешком боеприпасов, которые он бросает в сторону танков нацистской Германии. Подпись на открытке: «Новогодние подарки Дед Мороз врагу несет, от которых в стужу жарко, а в жару мороз берет».

^{Новогодняя открытка 1944 год}

Снегурочка тоже была частью еще рождественских елок, например, елочной игрушкой, образом для детского наряда, но не равной Деду Морозу фигурой. А на советской елке она становится его помощницей.

С возвращением ёлки связано и бытование канонических сюжетов «Ёлка в Сокольниках» и «Ёлка в Горках», рассказывающих о том, как Ленин веселился на ёлке с детьми. История о празднике в Сокольниках была взята из мемуаров Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича. Причём она в них второстепенна и связана с рассказом о том, как на пути в Сокольники на машину Ленина напали бандиты, вышвырнули его и шофера, после чего им пришлось добираться в лесную школу пешком. Для мемуариста гораздо важнее был сюжет об опасностях, которые постоянно грозили Ильичу, но после триумфального возвращения ёлки в советский быт в 1935 году история о празднике в Сокольниках постепенно стала издаваться как отдельный рассказ. Впервые переработанный для детей текст появился вскоре после опубликования статьи Постышева, когда срочно понадобились данные, подтверждающие правомерность возвращения ёлки. Уже в 1936 году под названием «Владимир Ильич на ёлке» он был включён в первое советское пособие по устройству ёлки. Позже из сюжета вовсе исключат эпизод с нападением.

Ленин у ребят на елке

^{Из диафильма «Ленин у ребят на елке». А. Кононов. Художник И. Незнайкин. 1960}

О любопытном курьёзе, связанном с советской новогодней пропагандой, пишет Елена Душечкина в своей книге «Русская ёлка». Каждый ребёнок в СССР с детства знал о том, как Ленин устроил в Горках ёлку для живущих в округе крестьянских детей. Этому событию были посвящены многочисленные рассказы и стихи. Однако авторы старательно умалчивали о дате праздника. И не без причины – ёлка проводилась в канун Рождества, что не вязалось с антирелигиозной пропагандой. Другой проблемой стало описание празднования. Обычно сообщалось, что Ленин пригласил целую кучу детей, веселился вместе с ними и раздавал подарки. Однако попытки разыскать участников торжества ни к чему не привели. «В 1938 году художница Е.С. Зернова обратилась к Крупской с просьбой рассказать о том, как проходила ёлка в Горках. В ответ Крупская написала: «Дорогой товарищ, я не советовала бы Вам брать эту тему. Он был на ёлке в Горках, но тогда он был тяжело болен, его вывезли в кресле, ребят там было очень мало», – пишет Душечкина. Это дало исследователям повод полагать, что в реальности на ёлке в Горках было не более пяти-шести родственников, воспитанников и близких семьи Ульяновых, а также несколько детей обслуживающего персонала.

^{Кадры из диафильма «Ленин у ребят на елке». А. Кононов. Художник В. Коновалов. 1940}

Помимо новых образов у советского Нового года появляются и свои атрибуты. В 1936 году возобновляют массовое производство елочных игрушек. Вифлеемскую звезду на верхушке елки заменяет пятиконечная красная звезда.

В пособии «Елка в детском саду», изданном в 1937 году Учпедгизом, была представлена подробная инструкция, как наряжать елки на детских праздниках. Согласно рекомендации, верхушку елки следовало украшать пятиконечной красной или серебряной блестящей звездой: «Новогодняя елка должна быть праздником радостного и счастливого детства, созданного в нашей стране огромными заботами партии, правительства и лично товарища Сталина о детях <...> На верхних ветках лучше всего повесить на самые концы веток легкие, блестящие украшения, а по контуру веток положить нити серебряного инея. На средних ветках <...> надо вешать такие игрушки, которые не требуют близкого детального рассматривания, например, бонбоньерки, хлопушки, крашеные шишки, орешки, небольшие яблочки, цветы бутафорские овощи и фрукты, а на краях ветвей — аэропланы, парашютики, птички, бабочки и т.п. На нижних ветках, ближе к стволу, можно посадить или расположить в веселых позах куклы, слоны, обезьяны, зайчики, клоуны».

Доктор исторических наук Алла Сальникова в книге «История елочной игрушки» пишет, что в 1937 году выпускают елочные игрушки в виде шаров с портретами членов Политбюро ЦК ВКП(б) и большой шар с изображением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина.

В 1938 году перед ленинградскими предприятиями поставлен план на ближайшее пятилетие выпустить елочные игрушки с красноармейцами, милиционерами, спортсменами, советскими кораблями и подводными лодками, трамваями и троллейбусами, а также с национальными орнаментами.

Предполагалось, что советская елка, в отличие от Рождества, должна быть внеконфессиональным праздником. В 1939 году появляется елочная игрушка «Интернациональная дружба», позже будет выпущена серия с фигурками представителей народов СССР. С приходом Хрущева среди елочных игрушек появляются початки кукурузы. После полета Юрия Гагарина в космос выпускают и серию фигурок космонавтов.

^{Елочные игрушки 1930-1940-х годов}

^{Елочные игрушки 1940-1960-х}

В конце 1947 года указом президиума Верховного совета СССР 1 января официально признается новогодним праздником и нерабочим днем.

По окончании Великой Отечественной войны стройная пушистая лесная красавица стала непременным атрибутом празднования Нового года – теперь на того, кто усомнился бы в целесообразности её присутствия в зале, посмотрели бы с удивлением. Тем не менее в 1959 году всё-таки была предпринята очередная попытка если не сломать, то несколько видоизменить традицию. Впрочем, на этот раз под сомнение ставилась не идеологическая составляющая, а экономическая.

Академия наук Армянской ССР направила в союзный Совет Министров письмо, в котором предлагала запретить рубку хвойных деревьев для новогоднего украшения. «В результате усиленной эксплуатации и местами нерационального ведения лесного хозяйства площади лесов Советского Союза быстро сокращаются, – писал председатель комиссии по охране природы академии Х. Мириманян. – Срубается такое количество ели, которое, по минимальным подсчётам, составляет 15 тыс. гектаров. В свете всего этого возникает вопрос: не пора ли прекратить рубку леса на ёлки по всему Советскому Союзу?»

В качестве альтернативы представитель академии предлагал наладить производство искусственных ёлок, выращивать ёлочки в кадках либо устроить специальные питомники. Правда, последняя идея ставилась под сомнение, как не исключающая возможности злоупотреблений. И хотя в последующие годы все три инициативы были претворены в жизнь, всё равно главная ёлка страны по-прежнему имеет природное происхождение, ведь настоящий запах праздника невозможно заменить никакими эрзацами.

Только в 1990 году постановлением Верховного совета РСФСР объявляют выходным днем 7 января, Рождество, многие атрибуты которого уже позабыты или присвоены в измененном виде советским Новым годом.