Эмбрионом такой осмысленной рифмы необходимо, как мне кажется, считать
одну неразрывную пару младенческих слов, которая неизбежно возникает в
сознании ребенка, растущего в нормальной семье. Я говорю о звуках па и ма.
"Папа" и "мама" - эти два слова являются для ребенка как бы прообразом
всех дуализмов и всех симметрии. Прежде чем человеческий детеныш узнает,
что в мире есть ночь и день, огонь и вода, белое и черное, низ и верх,
смерть и жизнь, он воочию видит, что мир разделен на две части - на папу и
маму.
Двухлетний Юрик, желая взобраться на диван, всегда обращается к своей
матери с просьбой:
- Мамочка, мамоги.
И к отцу:
- Папочка, папоги.
Ребенок считает законом, чтобы все подобные слова были парными, чтобы
всякому звуку па, входящему в состав любого слова, непременно
соответствовал звук ма. Одно без другого немыслимо. Когда какая-то женщина
сказала при Лиле, что у нее есть мама и мачеха, Лиля спросила:
- Значит, и папа и пачеха.
Если мачеха - значит, и пачеха. Тут привычная перекличка двух звуков,
крепко объединенных в уме у ребенка.
Увидев заросли папоротника в дачном лесу, Володя оглянулся и спросил:
- А где же маморотник?
И сколько я видел детей, которые, узнав, что на свете существуют
картонные папки, через несколько дней именуют их мамками.
Как широко распространена среди малых детей, в возрасте от двух до
пяти, эта перекличка двух родственных звуков, показывает хотя бы такой
эпизод.
Лет сорок тому назад я в ленинградском музее показывал моей маленькой
дочери чучело мамонта.
Она взглянула на него и сейчас же спросила:
- А где же папонт?
И вот в 1954 году я получаю такое письмо от московского лингвиста
профессора А.Н.Робинсона:
"Когда Вале было около семи лет, а Мише около трех, я повел их в
университетский Зоологический музей.
- Смотрите, это мамонты, - сказал я.
- А папонты где? - спросил малыш".
Проходит еще несколько лет, и в апреле 1957 года житель Нижнего Тагила
инженер Е.Мосар сообщает мне снова о том же.
"Сережа Левелецкий четырех лет, - пишет он, - сын моего коллеги по
работе, увидел в журнале картинку с изображением мамонта.
- Мамочка, - спросил он, - а мамонты теперь бывают?
- Нет, деточка, мамонтов давно уже нет.
Сережа задумался.
- А папонты есть?"
Как бы ни были различны эти дети, наблюдаемые в разное время и в
разных местах, характерна одинаковость их своеобразных речений. Тем-то,
повторяю, и замечателен детский язык, что чуть ли не каждое новое слово,
"изобретенное" ребенком у нас на глазах, "изобретается" снова и снова
другими детьми, в другую эпоху, при других обстоятельствах. Ибо законы
языкового мышления у всех русских детей одинаковы и вследствие этого не
могут не приводить к одним и тем же формациям слов. В каждой сотне писем,
полученных мною из разных концов страны, найдется не меньше тридцати (а
порою и больше!), где, как некую новинку, мне сообщают слова, которые давно
уже вошли в эту книгу и теперь "изобретаются" снова новым поколением детей.
К числу этих слов, как мы видим, принадлежит и папонт, возникший из
мамонта, благодаря тому, что в уме миллионов ребят с первых же месяцев
жизни установлена крепкая связь между звуками ма и па.
Известный юрист Анатолий Федорович Кони рассказывал мне, что в
восьмидесятых годах, когда среди адвокатов вошло в моду ссылаться на
психопатизм преступников, курьер суда выразился про какую-то барыню, будто
она психоматка.
Здесь та же перекличка ма и па, та же простодушная уверенность, что па
относится только к мужчинам, а женщинам должно быть присвоено ма.